Иисус и сиреневые слоны
Я всегда хотела понять, в чем смысл моего существования, что там, за краями жизни, и как вообще все устроено, – интерес к этому во многом определял мою жизнь. Важны были не мнения других людей - хотелось понять, как все обстоит на самом деле. Поэтому моя первая осознанная молитва Богу была такова: «Господи, помоги мне отделить тебя от конфессий».
Эта история не о моих отношениях с Богом в целом, потому что, описывая это, я бы не уложилась в несколько страниц. Это про то, как я думала когда-то и как стала думать потом относительно Иисуса. Я решила написать об этом в честь десятилетия той перемены.
Говорят, существуют три свидетеля истины: личный опыт, опыт других и обобщенный опыт человечества. Пишу о первом, и пусть он станет для вас вторым.
И еще: я сознательно не называю тех, о ком пишу в этой истории, христианами, так как встречались мне как христиане, которые не верят в Иисуса, так и верящие в Иисуса, но не называющие себя христианами.
Итак, благодаря описываемым событиям моя жизнь разделена на
ДО и ПОСЛЕ (как и история человечества). А вот как это было.
Раздраженное равнодушие
и абсурд
2005 год. Я тогда жила в Питере и увлекалась всем подряд: йога, медитации, различные эзотерические практики, а также – в довесок - курсы женского пикапа и домашняя группа по изучению библии.
Больше всего в таком образе жизни мне нравилась я сама: такая широко мыслящая, разносторонняя и духовно продвинутая. Я верила в то, что есть некое Единое Нечто или Ничто, мы должны вырваться из колеса сансары иллюзорного мира и растворить Эго в Абсолюте. И я могла доказать, как трижды три, что все религии говорят об одном и том же, просто используют разную терминологию.
Ребята, с которыми я вместе читала библию раз в неделю, казались мне и адекватными, и странными одновременно. Они абсолютно нормально мыслили, общались, были адаптированы в обществе, в отличие от большинства моих знакомых. При этом всерьез считали чувака, который жил 2000 лет назад, крайне значимой личностью для своей жизни. Бред.
Впрочем, мне нравилось то, как ребята из этой тусовки интегрировали свои взгляды в жизнь – особенно зацепило то, что они не спят друг с другом до брака (я общалась с одной только что поженившейся парой и с одной помолвленной), – для меня это был слом шаблона, ибо я верила в идею "фри лав" и вообще в то, что ограничения для слабаков. А тут современные люди, взрослые, вроде не святоши…
Ходила я на встречи с ними, потому что очень любила поспорить, - бурные дискуссии и совместное обсуждение чего угодно были для меня и солью, и хлебом, и зрелищем. Мне казалось, что вот-вот и они тоже поймут, что их вера навязана им узколобым обществом. Сама библия, впрочем, была мне интересна - как сборник философских притч.
Разумеется, те, с
кем я спорила об Иисусе, пытались обосновать свои взгляды.
Приведу некоторые постулаты, звучавшие для меня в то
время наиболее бессмысленно.
- Иисус - историческая личность. – Ха-ха! Для меня тогда было едино, что Линкольн, что Микки Маус, что Иисус. Честно говоря, я тогда не верила в историю вообще. Происходило это потому, что я не чувствовала своей принадлежности к этому миру, к человечеству. Мое отношение было похоже на «эй вы, земляне, что вы там копошитесь в своей крошечной культуре и истории, разве не важнее задуматься о том, что есть мироздание, смысл жизни или суть нашего "я"»?»
- Иисус - Бог. – Ну да, он Бог, я Бог, ты Бог… Божественная энергия пронзает все сущее.
- Он мессия – Это значит, у него есть миссия? Ну пусть, при чем тут я?
- Он спас меня – WTF?! От чего? А можно деньгами?
Особенно много я беседовала с Сюзанной, черноглазой женщиной лет сорока. В свое время она приехала из Америки по приглашению министерства образования и осталась в России (говорила, что почувствовала призыв от Бога), чем немало удивила своего работодателя, – в США она оставила успешно развивающуюся карьеру. Здесь она выучила русский язык и даже научилась шутить на нем.
Сюзанна была эмоциональная и обаятельная. Мы за милую душу обсуждали и знакомых, и отношения с мужчинами, но как только речь заходила о Боге, начинали кипеть страсти. Я стремилась ее убедить в том, что к Богу можно идти разными путями. Она соглашалась, но рисовала на салфетке гору и множество тропинок, ведущих к вершине. – «Путей много, да, и они ведут наверх, к Богу. А на вершине стоит крест».
Шло время, я ходила с верующими в походы, общалась на библейских уроках, забегала попить чаю, и со временем у меня стал возникать пресловутый когнитивный диссонанс.
С одной стороны, мне нравилась
та жизнь, которой живут верующие, - в ней была чистота и цельность, вовлеченность
в мир, (а не отстраненность от него, как у многих духовно продвинутых
эзотериков), и устремленность к чему-то за пределами жизни, к чему-то большему.
А с другой стороны раздражала упертость в Иисуса. Почему нельзя просто верить в
Бога?
Мое буддийское мировоззрение возмущалось ограниченностью этого подхода, а
еврейская душа бунтовала против поклонения человеку. Здравый смысл же просто
делал рукалицо.
Видимо, желая устранить этот внутренний разлад, я стала
внимательнее читать Библию. Хотела совместить информацию оттуда с тем, что уже
знала и думала. И обнаружила, что это невозможно.
Отовсюду торчал Иисус. Он не укладывался в мое представление о том, что должно
быть написано в Библии. Было непонятно,
зачем он там вообще.
Морализаторствующая монахиня и пустыня
За два года вялотекущего общения с верующими в моей системе ценностей и мировоззрении произошли достаточно серьезные перемены.
Сначала я отказалась от идеи безликого Бога. Это произошло потому, что я начала к нему обращаться и получать ясные ответы – в виде знаков или через обстоятельства. Ответы, полные чуткого внимания ко мне и мелочам моей жизни.
Сложно было представить, что так реагирует равнодушный Абсолют. (Позже, когда уже накопился определенный опыт, ответы стали приходить изнутри: помню, как когда я со слезами вопрошала Бога: «Когда я выйду замуж?», - внутри всплыли слова, которые заставили меня рассмеяться: «Не на этой неделе…». И это была правда, на той неделе я замуж не вышла).
Затем у меня сформировалась целая философия, основанная на
дихотомическом восприятии. Итак, есть Бог и есть дьявол. Бог - это любовь, дьявол
– это страх. Истина – производная любви. Ложь – производная страха. Соответственно,
если я говорю правду, то я ближе к Богу, а если лгу, то к дьяволу. Лжи в моей
жизни хватало, и я решила ее искоренить. Самое сложное было говорить правду
там, где привык врать с три короба.
Честность принесла интересные плоды - ситуации одна за другой складывались в
мою пользу, меня не отталкивали, а, напротив, начинали ценить. Я настолько этим
вдохновилась, что правдивость стала моей религией. Помню, как я на автомате
соврала фитнес-тренеру, что забыла дома кроссовки, а потом догоняла его и
говорила, что на самом-то деле не забыла, а намеренно не взяла. Очень важная
информация, что и говорить.
Несмотря на перегибы, честность дала мне парадоксальное ощущение защищенности, рост самоуважения. И спустя время я пошла в рассуждениях еще дальше. Я поняла, что секс вне брака – это ложь действием. Поскольку секс - это наивысшая степень близости, выраженной физически, а брак – это наивысшая форма доверия, выраженная социально (то есть тоже через материальный мир), - очевидно, что они созданы друг для друга. Доверие должно идти вместе с близостью. Ведь если я признаю, что некто мне ближе всех, то как это возможно, если мы друг другу не доверяем?
Так я пришла к идее
«секса только после свадьбы» и начала ее активно внедрять в свою жизнь -
выражалось это в безжалостном обрыве всех текущих связей и избегании новых. Я
буквально стремилась жить безгрешно.
Началась эпоха моей праведности. Я пишу о праведности без кавычек и вспоминаю
без слез, но, поверьте, в данном случае уместно было бы то и другое.
Моя жизнь превратилась в выжженную пустыню, я была облачена в «белое пальто»,
уныла и безрадостна в нем. Я всех учила, как правильно жить, и однажды меня в
глаза назвали «морализаторствующая монахиня».
А мне казалось: еще немного усилий, еще чуть-чуть, и я дотянусь до Бога.
Это был тупик.
Я много читала. Среди повлиявших на меня книг хочется
особенно выделить Скотта Пека «Непроторенная дорога» и Джона Элдриджа «Путь
желания». Эти книги будто залезали мне в душу и вскрывали в ней затаенную жажду.
И вот, пребывая в тупике, я отчетливо почувствовала с одной стороны
необходимость внутренних перемен, с другой стороны - полную невозможность их
совершить.
Чья-то власть и лепешки в масле
И был вечер накануне православной пасхи. У Сюзанны дома был праздник и угощение, пришло много гостей. Часть народу заканчивало поститься, часть из нашей разношерстной тусовки даже не знала, что идет православный пост.
Посреди огромного салона были установлены низкие столы и набросаны подушки, для того, чтобы мы могли возлежать, как это делали в Израиле пару тысяч лет назад. Вокруг горели светильники, и огоньки отражались в глиняных мисках с оливковым маслом. Майкл, муж Сюзанны, взял в руки лепешки и вино и сказал, что те, кто верят в Иисуса, могут принять причастие, а те, кто не верят, могут просто есть хлеб и пить вино.
Мы ели, разговаривали и смеялись, а я чувствовала, как бездонная
тоска стоит у меня в сердце и там же зарождается НАМЕРЕНИЕ что-то изменить.
Ребята из библейской группы организовали для нас квест.
Мы должны были бегать по дому от станции к станции и отвечать на вопросы. Темой
квеста был путь Иисуса к смерти.
Благодаря НАМЕРЕНИЮ у меня повысилась мозговая активность.
Мой ум напоминал разозленную собаку, я вцеплялась в любую брошенную мне мысль и
начинала ее трепать.
Таким образом квест и станции, на которых
предлагалось подумать над определенными вопросами, пришлись как нельзя кстати –
я рывками продиралась к сути.
Первой станцией был Гефсиманский сад. Послушав отрывок из евангелия
от Матфея, про то, как Иисус в физическом, душевном и духовном напряжении
говорил Богу, что не хочет идти на смерть, но хочет, чтобы исполнилась воля
того, кого он считал отцом, мы перешли к вопросу для обсуждения: «Согласен ли
лично я с тем, чтобы исполнилась воля Бога?». Я задумалась… с одной стороны я
уже имела представление о Боге как о том, кто лучше знает, и как о том, кто
благо и все-такое… то есть я-таки хочу, чтобы его воля исполнилась, а не моя? И
тут я увидела - по стене полз страшный паук. А я очень, очень, очень боялась
пауков. Не было моей воли на то, чтобы пауки существовали.
Думаю, что в тот момент я четко осознала, что у Бога могут быть свои резоны.
Однако путь дальше вызывал все больше вопросов…
Когда мы дошли до станции, на которой Иисусу вручают крест, орудие его казни, то прозвучал вопрос: «Почему Иисус принял крест? Страдал ли он?»
А я искренне не понимала, что с того, если он и страдал. Ну и? Мы все страдаем так или иначе. За всю историю человечества погибло очень много людей, многие в муках. Почему его страдания надо выделять особо?
Помню также, что мы забрались на чердак. И там в темноте и пыли базировалась станция, где Иисуса распинают. Там лежала доска, молоток и гвозди. Предлагалось забить гвоздь в доску, я азартно сделала это и ничего не почувствовала. Там же висела бумажка с фразой «Вспомни момент, когда близкий человек тебя обидел».
И наконец станция, где Иисус умирает на кресте. И вопрос: «Зачем нужна была такая жертва?»
Вот именно! Зачем?
- Если кто-то из здесь присутствующих, - вопрошала я, – выйдет и попадет под трамвай, то чем мне это поможет?
В том же духе я выносила мозг ведущему и остальным участникам еще по меньшей мере час. Несмотря на это, к окончанию квеста ситуация с Иисусом яснее не стала.
Время близилось к полуночи, и большая часть народу ушла смотреть на крестный ход.
Я осталась и в задумчивости возлежала на подушках, обмакивая лепешки в оливковое
масло со специями. Ко мне подошла Ира,
моя однокурсница, она явно хотела общаться. С трудом выйдя из состояния
философской печали, я решила ей выразить свое недовольство: ну почему все
уперлись в этого Иисуса?
Мне было важно понять всю эту муть со
спасением-жертвой-искуплением не потому, что меня и правда интересовал Иисус,
скорее я хотела рассеять общее ощущение творящегося вокруг идиотизма. И при
этом мне было обидно, что у тех, кто верит в этот бред, есть смысл и цель, а я
честна и целомудренна, как они, а еще и умна, но почему-то нахожусь в такой
жизненной жопустыне.
Ира стала показывать на пальцах и с привлечением подручных
материалов известную историю о том, что нас с Богом разделяет пропасть, а Иисус
пришел, чтобы ее преодолеть. Роль нашего мира играл глиняный горшочек масла, а
роль Бога – лепешка.
Меня поразили две ее фразы.
«Дело в том, что весь мир во власти дьявола», – начала она,
накрывая горшок масла ладонью.
«Пфффф! Я вот не во власти дьявола!», - сказала я и
тут же осеклась. Осознание, что это чистая правда и я тоже во власти дьявола, накрыло меня. Именно поэтому не могу достичь Бога, именно
поэтому тупик! Ошеломленная этой мыслью, я смотрела, как Ира жестикулирует лепешкой и маслом, и почти не слушала…
«…Ну и наша преподавательница по религиоведению всегда говорила, - закончила
Ира, - что христианство – это религия, которую человек не мог бы придумать».
Эта мысль поразила меня еще больше. Ведь верно, выдумай это человек, получилось бы что-то гораздо более понятное.
«Его повсюду узнают. Скажите, как его
зовут?»
И было утро. Я ночевала у Сюзанны. Помню, как я лежала и смотрела в окно, а в окне сияло грозное небо. В голове крутилась песня «Посвящение Высоцкому»:
«Сполоснуть лицо, да
напиться всласть, все мешает мне чья-то злая власть…
…А воды я не видел с появленья на свет, только знаю что есть она и что здесь ее
нет,…
…Так откуда же тогда предо мной стоит в бреду мир, где не был никогда, мир,
куда я не дойду?»
Мне было очень плохо.
Я не помню, обратилась ли я к Богу, но будто все перевернулось. В один миг я
посмотрела на себя ЕГО глазами. И с этого ракурса я явственно увидела, что на
самом деле являлось моим грехом. Это был вовсе не излишек жирной или сладкой
пищи, это была не зависть или другое несовершенство моего характера – это была
гордость моего ума. Я осознала, что именно гордость заставляет меня требовать
объяснений у Бога. «Я не могу ничего принять, пока я этого не понимаю», - эта
мысль звучит резонно. Но в тот момент я увидела, сколько в этом посыле претензии на равенство Богу и даже на
интеллектуальное превосходство над ним.
Я растерялась и обалдело сказала ему: «Извини». Думаю, это было тем, что мои верующие
друзья называли покаянием, но вопреки ожиданию оно не было связано с чувством
вины.
Выйдя к завтраку, я ждала момента остаться наедине с Сюзанной. Очень хотелось
рассказать ей, как моя картина мира вдруг встала с ног на голову. Я ощущала
непривычную открытость и легкость.
"Сюзанна, представляешь, я только что увидела свой грех!", –
заговорщицки сказала я ей, как только представилась возможность.
Сюзанна всплеснула руками и уставилась на меня. Потом сказала, что именно этими
словами она и Майкл молились обо мне последний месяц – «чтобы Ника увидела свой
грех».
- А дальше? – спросила Сюзанна.
Я пожала плечами.
- Ну же, - настаивала Сюзанна, – ты сказала Богу «извини». Но для того чтобы по-настоящему
помириться с кем-то, одного извинения мало, надо еще сказать ему «спасибо»
и «пожалуйста».
- Чего? – я вообще не собиралась ни с кем мириться.
Сюзанна предложила обратиться к Богу вместе и предложила повторить за ней слова
молитвы. Честно говоря, я не видела в этом необходимости, но и против не была,
поскольку в голове билась мысль – «может быть, я знаю не все?». Я согласилась.
Мы взялись за руки и закрыли глаза.
- Дорогой Бог, извини меня за мой грех… – начала молитву Сюзанна.
Я автоматически повторила эту фразу.
- Иисус!… спасибо тебе за твою жертву. – сказала Сюзанна.
В эту секунду я ощутила сопротивление. Какую жертву? За что спасибо? При чем
тут опять Иисус???
Однако я перешагнула через сопротивление (может быть, я знаю не все?.. ). Я физически почувствовала, что делаю некий
ШАГ, когда произносила те слова.
– Иисус, пожалуйста, войди в мою жизнь…
- подсказала дальше Сюзанна.
Я помедлила, и уже искренне сказала, поменяв формулировку:
- Иисус, пожалуйста,
войди в мое сердце.
И вот теперь то, ради чего я рассказываю эту историю.
В тот же миг, В ТОТ ЖЕ МИГ, я ощутила, как в самом центре моего существа
расцвел цветок. Пустота внутри заполнилась, от моего сердца как будто
протянулась пуповина прямо в вечность к Богу. И еще, сразу же все встало на
свои места - я поняла эту тему про
жертву и про спасение. Как будто долго-долго вглядывалась в россыпь непонятных
пятен на стереоскопической картине, а потом, изменив угол зрения, увидела объёмную
фигуру внутри, так отчетливо, что непонятно,
как можно было не видеть ее до того.
И наступило удивление: как другие могут думать, что в ЭТОМ
можно убедить словами?
И возникло чувство принадлежности к человечеству и своему роду.
Да много чего еще случилось в один момент.
Однако самое странное, что я ощущала себя спасенной, хотя еще секунду назад не думала, что меня вообще нужно спасать.
***
Помню, что несколько недель после этого я жила как будто
постоянно фоном наблюдая другое измерение. Как будто мир из двухмерного стал трехмерным, и пытаешься рассказать людям об этом,
а они не видят. И не просто не видят, а не понимают, о чем ты вообще.
Со временем, кстати, я поняла, почему та моя злополучная праведность не дала
мне дотянуться до Бога. Во главе угла стояли мои усилия, мои действия. А ключ
был в том, что сделал Бог.
Я заметила, что мир полон свидетельств об Иисусе. Сказки, мифы, легенды. Фильмы,
книги, музыка. Наша способность любить и жертвовать.
Даже в сказке про Буратино есть переложение истории про
Иисуса. Золотой ключик, спасение от Карабаса, нарисованная дверь в настоящий, а
не кукольный мир. «Он не художник, не поэт, но покорил весь белый свет».
Это подобно тому, будто некие люди рассказали мне про сиреневых слонов, обитающих
на луне, даже книгу показали, где про этих слонов написано. Я им, конечно, не поверила.
А потом я сама оказалась на луне и своими глазами увидела тех самых сиреневых
слонов. И вот, я одна из этих людей, рассказываю другим, и не верят уже мне.
Такой у меня опыт. А какой у вас?
P.S. Некоторое время спустя мне приснился сон. Я ехала на коне по проселочной дороге, впереди, также верхом, ехал мужчина. Внезапно он обернулся и посмотрел мне в глаза. Я помню его лицо. В тот момент во сне я узнала, что его зовут не Иисус. Что его зовут Йешуа.
8.04.2017